Путешествие было страшно неприятным, почти невыносимым — в этом тесном, качающемся, трясущемся дилижансе. Сага чувствовала себя совершенно измотанной, все тело у нее ломило, но она старалась сохранить присущее ей возвышенное спокойствие.

Окна были открыты, но это не помогало, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, дышалось тяжело.

Едущая в дилижансе восьмилетняя девочка все время кричала, и ее мать была просто в истерике и нетерпеливо повторяла: «Замолчи же ты!», что, естественно, имело обратное действие. Отец девочки, добрый и невзрачный на вид человек, неуклюже пытался утешить дочь и оградить ее от материнских шлепков.

Но тут мать принялась флиртовать с бесплатно едущим коробейником, отличавшимся весьма сомнительной элегантностью. Черный сюртук с потертыми рукавами и воротником, шляпа с пятнами жира, тесные панталоны, знавшие лучшие дни. Все это можно было простить. Куда хуже была его преувеличенная жизнерадостность, скрывавшая явную нервозность. Сага сомневалась, что он честен в торговле, и уж точно можно было усомниться в чистоте его помыслов относительно женщин. Он был ценителем прекрасного пола, но имел весьма заурядную внешность, сам прекрасно понимая это. Едва войдя в дилижанс, он сразу положил глаз на Сагу и подсел к ней. Но поскольку та не обратила на него внимания, он принялся флиртовать с молодой дамой. Это оказалось куда легче. Сага сочувствовала ее мужу, которому ничего не оставалось, как заняться ребенком.

Этот флирт во время страшной жары вызывал только раздражение попутчиков.

Только в углу дремала пожилая крестьянка.

Они ехали уже несколько дней, и Сага стала привыкать к условиям путешествия. Остановка, ночлег, одни пассажиры садятся, другие сходят. Она поняла теперь, насколько комфортабельно и беспечно ей жилось в четырех стенах. В этой поездке она научилась обходиться без удобств, которые всегда очень ценила. Прошлой ночью она, например, спала в одной комнате с крестьянкой, которой это пришлось не по вкусу: раздеваться в присутствии такой знатной и красивой дамы, когда у тебя такое убогое нижнее белье!

Но Сага, неожиданно для самой себя, прекрасно справилась с этой новой для нее ситуацией; она, всегда жившая в своем собственном мире, улыбнулась крестьянке своей нежной улыбкой и отнеслась с пониманием к ее смущению. Они подружились и теперь время от времени обменивались мимолетными улыбками и подобающими случаю фразами. Они садились за один стол во время завтрака, предварительно осведомившись, можно ли присесть, и получив положительный ответ.

Внезапно Сага заметила, что женщина в углу кареты побледнела.

Сага постучала кучеру, и когда тот остановил лошадей, она открыла дверцу, огляделась по сторонам и крикнула ему:

— Поезжай к ручью, вон туда! Один из пассажиров заболел от жары.

Дилижанс быстро покатил к ручью, а Сага в это время махала платком перед лицом крестьянки.

Воздух снаружи был раскаленным, солнце палило вовсю. Над горизонтом поднимались тяжелые тучи. И все-таки было облегчением выйти из дилижанса. Все-таки чувствовалось хоть какое-то движение воздуха.

— Будет гроза, — говорили пассажиры.

— Этого только не хватало, — кисло произнесла молодая женщина.

Ее муж помог Саге вывести из дилижанса крестьянку. Она была не в состоянии держаться на ногах, тяжело повиснув у них на руках. Подошел кучер и его помощник. Все вместе потащили ее к ручью и положили на траву возле воды. Сага намочила носовой платок и положила ей на лоб.

— Что с ней такое? — спросил кучер.

— Я не знаю, — ответила Сага. — Нужно расстегнуть ворот и ослабить пояс.

Но, несмотря на все их усилия, женщине было по-прежнему плохо. Она лежала, закрыв глаза, дыхание ее было затрудненным, прерывистым.

Страшно было смотреть на ее лицо, покрытое серыми и красными пятнами.

Сага огляделась по сторонам. Под деревом неподалеку от них сидел какой-то человек, но лицо его она не могла разглядеть ясно в дрожащем от жары воздухе. Только она хотела позвать его, как показался еще один экипаж. И когда этот экипаж остановился, издали послышались раскаты грома.

Из экипажа вышел какой-то человек, и Сага невольно уставилась на него широко раскрытыми глазами.

Никогда она не видела ничего подобного, она даже не представляла себе, что на свете существуют такие рослые мужчины, как этот, идущий теперь по направлению к ней. Солнце светило ему в спину, так что его светлые волосы окружал сверкающий нимб. Ей показалось, что он сложен, как настоящий король, и когда он подошел поближе и тень уже не падала на его лицо, она смогла получше разглядеть его.

Он был само совершенство: большие, улыбающиеся ей глаза, прямой, благородный нос, ровные белые зубы. Лицо его, до мельчайших деталей, было прекрасно!

Остальные тоже уставились на него. И он сказал, обращаясь к Саге, мягким, приятным голосом:

— Здесь произошло несчастье? Могу я помочь?

Вернувшись к действительности, Сага сбивчиво рассказала ему о жаре в дилижансе, которую бедная женщина не выдержала.

— В моей карете прохладнее, — произнес он мелодичным голосом. — Почему бы вашу подругу не перенести туда? Вы обе могли бы ехать со мной.

Растерянно пытаясь найти подходящий ответ, Сага заметила краем глаза, что человек, сидевший под деревом, встал и направился к ним. И в этот миг смятения она поняла, что решается ее судьба, словно все это происходило во сне или в каком-то спектакле… Все повернулись к вновь прибывшему.

Сага подняла брови. Где она видела его раньше?

Пояснение пришло незамедлительно.

— Господи… — пробормотала молодая женщина. — Вы что, брат и сестра?

И она поняла, на кого похож этот человек. Черные локоны, обрамляющие точеное лицо, мечтательное выражение светлых глаз… Ей показалось, что она увидела саму себя! В мужском варианте.

Он тоже обратил внимание на сходство, о чем свидетельствовал его удивленный взгляд. Но у них не было времени углубляться в это явление.

Опустившись на колени возле больной, он провел рукой по ее лицу, пощупал пульс.

— Вы врач? — удивленно спросила Сага, поскольку на врача он был совсем не похож. Его широкий, темно-коричневый плащ-накидка напоминал монашескую рясу, простые сандалии на ногах были в пыли.

— Когда-то я был врачом, — сухо сказал он. — Но мне пришлось переменить профессию.

Всем оставалось только гадать, почему.

Знатный белокурый красавец, стоявший рядом с Сагой, слегка оперся об ее плечо, склоняясь над женщиной. Несмотря на то, что человек этот казался ей необычайно симпатичным, Сага осторожно высвободила плечо. Будучи по природе недотрогой, она с большим трудом допускала контакт с чужими людьми. Сказывалась и обида, нанесенная ей Леннартом.

Темноволосый мужчина не сводил с нее глаз, и ее удивило, что оба они обращаются именно к ней! Остальных же путешественников это нисколько не удивило.

— Она пришла в себя, — сказал он тихим, немного хриплым голосом. — Думаю, ей лучше сесть на козлы рядом с кучером.

Кучер согласился. Женщина со стоном очнулась и закрыла лицо руками.

Темноволосый незнакомец слегка поклонился Саге и ушел — прежде чем она успела заговорить с ним об этом поразительном сходстве между ними. Конечно же, это была просто случайность.

Светловолосый красавец тоже поклонился ей.

— Моя карета в вашем распоряжении, — сказал он. — Вам подобает путешествовать с большим комфортом.

— Спасибо, — сдержанно улыбнувшись, ответила Сага. — Но мне нравится ехать в дилижансе. Лучше посадите к себе мою попутчицу.

Он вовсе не горел желанием посадить в свою карету крестьянку.

— Думаю, ей будет хорошо на козлах, — с улыбкой ответил он. — Просто ей надо покрыть голову косынкой, чтобы не напекло. Но простите, меня зовут граф Пауль фон Ленгенфельдт.

— А меня — Сага Симон. Спасибо за Вашу любезность и помощь, господин граф, но нам пора в путь.

Она взяла после развода свое девичье имя, не желая больше носить фамилию Леннарта.