Она просто сгорала от нетерпения. Старая кляча! А вообще-то она исполняла свои обязанности, не испытывая при этом никаких чувств.

Они подошли к одному из домов в нищенском квартале. Открыв ключом дверь, она повела его по узенькой лестнице, пропахшей капустным супом. В комнате ее пахло дешевой косметикой.

Она зажгла парафиновую лампу. Комната была украшена восточными коврами, шелком и бархатом. Кровать, одновременно служившая диваном, была застлана дешевым покрывалом.

— Здесь уютно, не правда ли? — сказала она, кокетливо склонив голову набок. Развязав тесемку шляпы, она повесила ее на вешалку.

Ульвар снял тулуп. Женщина стала раздеваться, снимая все по порядку, потом повернулась к нему спиной, чтобы он расшнуровал ее корсет.

«Черт возьми! — думал он. — Черт! Теперь ты узнаешь, что такое мужчина! Сейчас Ульвар из рода Людей Льда будет обладать своей первой женщиной, и, можешь быть уверена, это будет вовсе не игра! Старая дьявольская потаскуха, сейчас я тебя взнуздаю!»

Прикрутив фитиль, она повернулась к нему. Она принялась раздевать его — медленными, ласкающими движениями. Ульвар не понимал, что для нее это было самым обыденным делом, и его возбуждение перешло все границы. Потом она легла на потертый диван, ее тело белело в темноте, вся она была пышная, как свиноматка на Липовой аллее.

Ульвар овладел ею с такой грубостью, что она жалобно стонала, хотя было ясно, что она не находит это неприятным. Почувствовав фантастическое наслаждение, он отдался во власть опьяняющей, бурной стихии, сметающей на своем пути всякое уродство, равнодушие и рутину. Женщина выла от наслаждения, достигнув оргазма — такого оргазма, которого она не испытывала уже много лет с мужчиной. Этот юнец с гротескной дьявольской внешностью дал ей смешанное со страхом наслаждение, граничащее с каким-то извращением. А ведь распалить эту видавшую виды проститутку было не так-то просто.

После этого он задушил женщину ее же бархатным поясом. И принялся искать в комнате флейту.

Дух Тенгеля Злого теперь отпустил его, он чувствовал это по той свободе, которая была в его мыслях. И в самом деле, его предок ослабил свою хватку, как только он переступил порог этой комнаты. Теперь Ульвар был на месте и знал, что ему нужно делать. Давать ему указания дальше не было необходимости.

Совершенно не обращая внимания на обнаженное женское тело, на ее выпученные глаза и высунутый язык, Ульвар тщательно обыскивал комнату. Она не была особенно чистоплотной; повсюду валялось грязное белье, старые, засаленные журналы, все было покрыто толстым слоем пыли. Если бы в комнате было светлее, Ульвар заметил бы на теле покойницы отвратительные язвы.

Стоя в углу комнаты, он уставился на высокий платяной шкаф, что был напротив дивана. Он уже обыскал его, но только теперь заметил, что на шкафу лежат какой-то струнный инструмент и гармоника. Ничего другого он пока не видел, но он мог поклясться, что там лежала флейта! Это было последнее место в комнате, которое он еще не обыскал.

Инструменты ей явно достались от кого-то, судя по их виду, никто не играл на них уже много лет. На них тоже толстым слоем лежала пыль, струны были оборваны.

И в этот миг триумфа, когда он собирался отойти назад, чтобы увидеть на шкафу флейту, дверь открылась и в комнату вошел человек. Он был высок и занимал весь дверной проем.

Ульвара на миг словно парализовало. Взглянув на него, человек уставился на лежащую на кровати женщину.

— Агда?.. — потрясение произнес он. — Агда… Где ты?

Потом он повернулся к Ульвару и сказал:

— Какого черта ты тут…

Не дослушав его, Ульвар сорвался с места. В голове у него была одна только мысль: флейта. Он не мог убежать, не прихватив ее с собой. Бросившись вперед, он прыгнул на стул, потом на стол, уцепился за край шкафа, нащупал что-то длинное и узкое, сделанное из дерева…

Человек тоже очнулся от потрясения. Он с ревом бросился на Ульвара и обхватил его поперек спины.

— Проклятый убийца! — кричал он. Ульвар завыл от разочарования, почувствовав, как флейта выскользнула у него из рук и упала за шкаф. Человек стащил Ульвара на пол, одновременно зовя на помощь.

На его крики сбежались люди, дом вдруг оказался наполненным живыми существами. Ульвар вырывался, царапался и кусался, желтые глаза его сверкали, и, разглядев, кого он поймал, человек пришел в ужас. Воспользовавшись этим замешательством, Ульвар выхватил нож и стал орудовать им, но его быстро усмирили.

— Вот черт, откуда только взялся этот дьяволенок? — сказал один из мужчин.

— Я приказываю вам всем убираться в преисподнюю! — закричал Ульвар.

Он читал, как Ульвхедин колдовал в подобных случаях.

Но проклятие Ульвара не возымело никакого действия. С позором, без флейты, вопя и воя, словно демон, он был выведен на улицу.

«Почему, почему я так и не научился колдовать? — в отчаянии думал он. — Сокровища Людей Льда, я должен был владеть ими и мог бы использовать их для колдовства, превратить все в пыль! Ведь Тула однажды заколдовала ту старуху… Да, я обратил бы в пыль их всех!»

Превратить кого-то в пыль не мог ни он, ни Тула, ни кто-то еще из Людей Льда. В тот раз ей помогли четыре демона, он должен был бы это понять, читая историю Людей Льда.

Ульвар знал, что мог видеть на кладбище духов. У него развиты некоторые качества меченого. Но ни одно из этих качеств не могло ему помочь в данный момент — возможно, потому, что он поддался панике и не знал, что ему делать.

А это было катастрофически мучительно для такого выдающегося колдуна, как Ульвар.

Единственное, что оставалось ему делать, так это пускать в ход всякие запретные приемы. И он размахивал ножом до тех пор, пока его не выбили у него из рук, и он выл и плевался от стыда и отчаяния. Его острые зубы впивались в руки, плечи, уши, он колотил мужчин кулаками, таскал за волосы женщин.

— Зарезать его на месте! — крикнул один из мужчин, и другой ударил Ульвара в лицо. Сколько таких ударов он уже получил, он не знал, чувствуя, что превращается в сплошное кровавое месиво.

— Это же дьявол, вы же видите! — вопила какая-то женщина, — Убейте его!

Внезапно показались двое полицейских и спасли его.

— Остановитесь! Что здесь происходит?

Толпа беспорядочно зашумела, полицейские принялись их усмирять.

— Ну, ну, никаких расправ, мы заберем этого парня с собой.

Кто-то кричал о том, что его следует казнить. Это прозвучало угрожающе, и Ульвар снова начал выкручиваться, освобождаясь от множества вцепившихся в него рук.

— В Норвегии теперь запрещена смертная казнь, — пояснил один из полицейских. — Но пожизненная каторга тоже не лучше.

Ульвар согнулся в дугу в знак протеста, в таком положении его и вырвали из рук разъяренной толпы. «Тенгель Злой, приди и помоги мне!» — думал он, сходя с ума от страха.

Но предок его молчал. Ульвар с силой пнул одного из полицейских, и это привело к тому, что второй поднял дубинку и со всей силы ударил его.

Уже теряя сознание, Ульвар почувсвовал невыносимый жар. Потом он услышал чей-то голос:

— О, Господи, дом Агды горит! Да, кто-то опрокинул второпях лампу.

«Флейта…» — пронеслось в голове у Ульвара, проваливающегося в темноту.

Не было ничего удивительного в том, что Тенгель Злой не пришел ему на помощь. Бесценная флейта и на этот раз оказалась уничтоженной. Он больше не нуждался в Ульваре.

12

Хеннинг сидел у обочины дороги, недалеко от моста, и смотрел на свою дочь. Вместе с сыном Малин Кристоффером она бросала в ручей палочки, а потом они вместе перебегали на другую сторону моста, чтобы посмотреть, как бурный весенний поток уносит их. Так забавлялись дети во все времена.

Он смотрел на свою дочь с нежной грустью. Бенедикте было одиннадцать лет, и никто, — кроме ее родни, не мог бы назвать ее красивой. Она была рослой, словно ей было уже четырнадцать, угловатой и ширококостной, с низким, рокочущим голосом, который слышно было во всем доме. Волосы у нее были темными, неприятного оттенка, руки и ноги — как кувалды. Черты лица были типичными для меченого: широкие скулы, желтые, раскосые глаза, бесформенный нос, широкий рот.