Он что-то замышлял. У него были какие-то тайны.

Поэтому к дому и семье он стал равнодушным. Поэтому он предоставил им право жить в мире.

Когда родился Кристоффер, Малин была напугана. Она знала, что и Пер тоже испытывает страх. Когда она впервые собралась показать мальчика Ульвару, у нее так дрожали руки, что она вынуждена была передать его Перу.

Ульвар взглянул на младенца без интереса.

— Уродец, — сказал он. — На это дерьмо и смотреть не стоит!

Сказав это, он ушел.

Он вообще большую часть дня проводил вне дома. Часто захаживал на Липовую аллею, и Хеннинг сразу же находил ему работу. Ульвар с большой неохотой подчинялся, делал самое необходимое и шел дальше по своим делам, прямиком в лес. Там он проводил почти весь день.

Но в последнее время он стал необычайно часто бывать на Липовой аллее. Отлынивая от всякой работы, он бывал предоставлен самому себе, и никто не знал, чем он занят, потому что в лес он больше не ходил. К вечеру он имел обыкновение снова появляться во дворе, словно он и не уходил оттуда, а потом отправлялся домой. На губах у него была улыбка какого-то жуткого удовлетворения.

Первое время Малин не спускала со своего малыша глаз, независимо от того, был Ульвар дома или нет.

Это происходило до того дня, когда ей пришлось ненадолго отлучиться к торговцу, а Кристоффер спал. И она надеялась вернуться до того, как он проснется.

Пер был на службе, Марко — в школе, а Ульвара часа два уже не было дома.

Малин выбежала из дома, все время думая об оставленном дома ребенке. Но не успела она выйти на дорогу, как пожалела о том, что сделала, и повернула обратно. Корзина с хлебом может и подождать, лишь бы жизнь мальчика была вне опасности.

Мальчику в это время было около полугода; и за все это время она ни разу не оставляла его одного. Ей не следовало этого делать и сейчас.

В доме было тихо, когда она вошла. Она направилась в спальню.

Подойдя к двери, она услышала приглушенное рычание. Сердце ее бешено забилось. «Господи, — подумала она. — Господи, что же я наделала?»

Усилием воли она заставила себя заглянуть в комнату. Ее сердце просто разрывалось на части.

Она приоткрыла дверь. Рычание стало громче.

Малин почувствовала, что сейчас потеряет сознание.

В комнате был волк. Он сидел возле детской кроватки, и рычание его было обращено к двери.

Когда он увидел Малин, он выпрыгнул в окно.

На негнущихся, дрожащих ногах она подошла к кроватке. В страхе наклонилась над ней…

Кристоффер спокойно спал, равномерно дыша. Он ничего даже и не заметил.

Малин долго стояла, пока тело и душа ее не успокоились. Потом прошептала, обращаясь к окну:

— Иди сюда! Мне нужно отлучиться. Не мог бы ты посторожить мое бесценное сокровище?

Сказав это, она вышла из комнаты. Некоторое время она пробыла на кухне. И, выходя из дома, заглянула через щель в спальню.

Огромный зверь сидел на том же самом месте.

В этот вечер она испекла большой пирог для своего мужа и мальчиков. И когда Ульвар вернулся домой, он получил большой, еще теплый кусок.

— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо, мой дорогой!

Высвободившись из унижающих его объятий, он сердито прошипел что-то вроде: «Что ты бросаешься на меня, как дикая кошка, чертова старуха?» Но пирог он попробовал. Съел почти половину.

И он это заслужил.

Маленький Кристоффер подрос и уже учился ходить. Малин стало немного легче, она могла теперь держать его возле себя. Но в то же время он стал более подвижным и требовал к себе больше внимания.

Однажды после обеда она отложила домашние дела и прислушалась. Она не могла поверить собственным ушам.

Приглушенные голоса, доносящиеся из комнаты, могли означать одно: Марко учил Ульвара читать!

Ульвара, который наотрез отказывался учиться таким бабским, детским штучкам! И вот теперь он был преисполнен рвения и впитывал в себя знания, преподносимые ему Марко.

И эти занятия продолжались! Каждый вечер они сидели в своей комнате и читали. Марко — с ангельским терпением, Ульвар — с дьявольским нетерпением.

Что бы это могло значить? Одичавший мальчишка захотел стать цивилизованным?

Вряд ли. Учась читать, Ульвар явно ставил себе какие-то другие цели.

Он сделал для себя открытие: что он был просто дураком, не желая ходить в школу и научиться читать. Ведь из-за этого в течение многих лет от него было скрыто нечто очень важное.

Господи, каким же идиотом он был! Он не уставал теперь ругать самого себя. Ведь он, все это время считавший, что где-то спрятаны сокровища, слышавший рассказы Малин об их предках в тот раз на кладбище, он никак не мог додуматься до того, что история Людей Льда может быть где-то записана, чтобы потомки смогли ознакомиться с ней.

И все эти годы записи лежали у него под носом.

Впрочем, совсем даже не под носом. Но он, облазив дом на Липовой аллее с подвала до чердака, наткнулся на несколько толстых книг, испещренных непонятными знаками, буквами. Книги лежали в запертом на замок шкафу в спальне Вильяра и Белинды. Но замки не были препятствием для Ульвара, и в этот шкаф он заглядывал множество раз. Вначале он никак не мог понять, зачем они прячут там эти пыльные книги.

И только совсем недавно он понял, какую ценность представляли собой эти книги. Он стащил одну из них, унес с собой в подвал и там при свете, падающем из маленького окошка, попытался по слогам прочитать страницу. Но у него, разумеется, ничего не получилось. Он уже забыл, как пишутся буквы, он принялся сравнивать их друг с другом. Единственная буква, которую он знал, была буква У, с которой начиналось его имя. Собственно говоря, он не знал бы даже и эту букву, но ему показал ее Марко.

Он мучился с этой книгой. Тогда-то на Липовой аллее удивлялись, где он проводит время. И он сдался, поняв, что ему нужна помощь.

Марко охотно помог ему, радуясь, что брат проявляет интерес к школьным предметам. Его удивило только то, что Ульвар куда больше интересовался рукописным шрифтом, чем печатным. Но и это было хорошо, поскольку так он учился одновременно и писать. Ему это пойдет на пользу.

Ульвар старался изо всех сил. Выписывал букву за буквой, неуклюже держа перо корявыми пальцами и ставя многочисленные кляксы. Он ругался, сыпал проклятиями, швырял все в угол. Но на следующий день начинал сначала, твердо решив выучиться письму.

Но Марко был еще раз удивлен, узнав, что брат не удовлетворен тем шрифтом, который он выучил. Но почему, Марко оставалось лишь гадать.

Ульвар не желал объяснять ему, в чем дело, но в ходе долгих и напряженных дискуссий Марко понял, что брата интересует, помимо обычного, современного шрифта, старинный готический шрифт.

Тут бы Марко и догадаться, в чем дело! Но его склад ума был слишком чист для этого. Он просто радовался тому, что у Ульвара появились интеллектуальные интересы. Оказывается, и ему они были не чужды. Так что Марко учил, а Ульвар учился. Медленно и старательно. В конце концов он научился читать и писать. Это всегда бывает сделать труднее, когда человек не учился в начальной школе.

Ульвар был доволен. Теперь он умел читать. Теперь настало его время.

Он выходил из дома рано утром, когда все еще спали. Из спальни доносилась детская болтовня Кристоффера, но ему был только год, он не опасен. Ульвар решительным шагом направлялся на Липовую аллею.

Там тоже все спали, в том числе и трехлетняя дочь Хеннинга. Ульвар не проявлял никакого интереса к этой мелюзге, никогда не разговаривал с малышами и делал вид, что не замечает их. У него были дела поважнее.

Зная, где лежит ключ от подвала, он открывал замок и входил туда через боковую дверь. Достав из укромного места старинную книгу, он устраивался возле окошка. Он таскал в подвал книги по одной, чтобы Вильяр и Белинда не заметили пропажи.

Ульвар открыл книгу. Эту книгу написал Микаэль Линд из рода Людей Льда, но Ульвар не знал об этом. Шрифт был старинным и уже выцветшим, потому что история эта писалась в 1660-х годах. Ульвар, разумеется, ничего не знал о самой первой книге, которую написала Силье. Она была настолько ценной, что ее хранили вместе с сокровищами Людей Льда.