Но охотники не увидели ни одного волка. Они не обнаружили даже волчьих следов. Казалось, эти звери вообще были чьей-то выдумкой.

Эти волки никого не убивали, если не считать того первого человека, который погиб из-за сердечного приступа на пороге своего дома, но причиной этому могла быть болезнь. Нет, волки эти явно имели отношение к Ульвару с Липовой аллеи, и появлялись всегда при каких-то странных обстоятельствах. Люди считали, что нельзя было называть несчастного ребенка Ульваром [4] , поскольку это имя созвучно слову «волки». Называть так ребенка — плохая примета, это должно было иметь свои последствия. В особенности если ребенок этот был от дьявола.

Вот почему Малин вынуждена была ответить пока отказом на предложение Пера Вольдена, хотя ей самой это было не по душе. Он напомнил ей о том, что они оба не такие уж юные и что поэтому им следует поторопиться, чтобы успеть завести детей. А детей от Малин он хотел.

— Я знаю, знаю… — озабоченно говорила она, стиснув пальцы. — Сама-то я хочу этого, но как мне все это удастся? Я не могу оставить их одних на Липовой аллее, они сами не справятся, мне это хорошо известно. Как часто бедняжка Белинда плакала в бессилии из-за его злодейских, «забавных» проделок, сколько раз уже Вильяр и Хеннинг пытались убедить его в том, что он приносит зло окружающим! Но именно зло-то ему и нравится, вот в чем дело. Он сознательно все делал. Но пока его выходки можно терпеть. А ведь мальчишке всего десять лет! Пройдет еще много лет, прежде чем он сможет жить самостоятельно — если это вообще будет возможно.

— Мы могли бы взять его к себе, — смиренно предложил Пер Вольден.

— Нет! — воскликнула Малин с такой горячностью, что сама испугалась. — Нет, еще не хватает, чтобы ты страдал из-за него! Ведь в тебе он будет видеть соперника, как ни странно это звучит, потому что меня он вовсе не любит. Он уже считает тебя своим конкурентом, ты должен был заметить это. И еще хуже будет, если у нас появится ребенок. Я бы вообще не решилась на это. Он может убить его, Пер.

— Но если он настолько опасен…

— Я знаю. Его следует держать под замком. Но я не могу причинять зло сыну Саги. И никто не имеет такой власти над ним, чтобы посадить его под замок.

— Даже его брат?

— Марко не захочет лишить Ульвара свободы. Марко — единственный, кто относится к нему с пониманием и выдержкой. Он бесконечно терпелив к своему брату. И еще одну вещь следует принимать во внимание: несмотря на то, что я на двадцать лет старше Ульвара, мы с ним являемся представителями одного и того же поколения. Так что у меня может родиться меченый ребенок. Сможешь ли ты это вынести?

Вольден не ответил прямо на ее вопрос.

— Я не уверен в том, что Ульвар ненавидит меня, Малин, — сказал он. — Помнишь прошлогодний пожар? И того волка, который прогнал нас обратно? Ты же знаешь, что в этот раз волк спас нам жизнь.

У нее на сердце потеплело от его слов.

— Значит, ты тоже думал об этом, — сказала она. — Я не осмеливалась говорить об этом тебе, зная, что ты человек реалистически мыслящий. Но осмелимся ли мы на это?

— А что, если спросить об этом самого Ульвара?

Спросить Ульвара? Такая мысль никогда не приходила ей в голову. Ведь она знала мальчика лучше, чем Вольден.

— Можно попробовать, — неохотно произнесла она.

Ульвар сидел среди ветвей невысокого дуба, росшего сзади домов на Липовой аллее. Прислонясь спиной к стволу и согнув в коленях костлявые ноги, он напоминал лесного тролля или, скорее, черного эльфа. Волосы торчали во все стороны, широкий рот растянут в злобной усмешке.

Он с презрением смотрел на тех двоих, что стояли внизу.

— Какого черта я буду перебираться к тебе, мерзкая, толстая Малин, и к твоему никудышному бездельнику? Думаешь, я не знаю, чем вы занимаетесь наедине? Тебе нравится, я знаю, когда этот убогий Пер щекочет твои дряблые прелести. Наверняка этот парень сделал тебе ребенка, так что вы вынуждены теперь пожениться!

Покраснев, Малин сказала:

— Вовсе нет, Ульвар, мы не позволяем себе ничего неприличного. Мы хотим у тебя по-дружески спросить: ты хочешь жить с нами? Мы сами этого очень хотим. Хочешь быть нашим сыном?

— Сыном этого кастрированного козла? Нет, я останусь здесь. Мы с Марко останемся здесь.

— Мы еще не спрашивали об этом Марко, мы хотели сначала услышать твое мнение. Его жуткие глаза недоверчиво сверкнули.

— Значит, ты собралась разлучить нас!

— Послушай, Ульвар, — угрожающе произнес Пер Вольден и сделал вперед несколько шагов. — Не смей так разговаривать с…

Глаза Ульвара сверкнули зеленым, и в ботинок Вольдена воткнулся острый нож. Но нога осталась неповрежденной.

— Будь осторожнее… — пробормотала Малин. — Послушай меня, Ульвар! Если Марко переедет к нам, ты согласен тоже переехать?

С подозрительной враждебностью глядя на них, он сказал:

— Посмотрим.

После этого он закрыл глаза в знак того, что аудиенция закончена.

— Возьми свой нож, — спокойно сказал Пер, протягивая ему клинок. Ульвар схватил нож, но Малин заметила по выражению его лица, что ему понравилось то, что Вольден не конфисковал у него нож. Другой бы на его месте так и сделал.

Они ушли. Желая успокоить Малин, Пер пожал ее руку.

— Все не так уж плохо, как видишь. И, кстати, по поводу твоего прежнего замечания: у меня нет ни малейших колебаний по поводу того, иметь ли от тебя детей или нет. Я готов иметь даже меченого.

— Спасибо! — прошептала она.

Прищурив глаза, Ульвар смотрел им вслед, пока они не исчезли за поворотом.

«Чертовы идиоты, — презрительно думал он. — Ничего они не понимают в жизни! Как они могут быть, к черту, так дьявольски глупы, что приглашают меня в свою занюханную счастливую жизнь? Но давайте, действуйте! Спите вместе и рожайте детей, и вы увидите, какой яркий фейерверк вас ожидает! Да, у вас впереди большие хлопоты! Я не дам вашим соплякам жить спокойно. Я обсыплю их блохами, я подпалю их шкуру, изнасилую их, выколю им глаза! Вот черт, как забавно будет все это!»

Его мечты о будущем были прерваны чьим-то мягким голосом.

Под деревом стоял Хеннинг, высокий и сильный, с добрыми голубыми глазами.

— Ульвар, не будешь ли ты так добр помочь мне сдвинуть один камень? — спросил он. — Мне нужно увеличить вес бороны, а то она слишком легкая.

Ульвар ползком спустился с дерева, словно огромный уродливый паук.

— Какого черта я должен помогать тебе, вонючая рохля? — сказал он, но все же пошел за ним, что-то ворча себе под нос.

Хеннинг не обращал внимания на его выпады, поскольку они каким-то парадоксальным образом понимали друг друга, хотя чаще всего были друг с другом не согласны.

Возможно, это молчаливое приятие Хеннинга объяснялось тем, что однажды ему и Марко в торжественной обстановке, перед камином, рассказали о той ночи, когда они появились на свет?

Разумеется, Вильяр ничего не сказал о черных ангелах и о том, кто был их отцом, но в остальном же он рассказал им все, и Хеннинг лишь уточнил некоторые детали. Он сказал, что Сага очень горевала о том, что умирает, оставляя своих новорожденных одних, и что он пообещал ей позаботиться о них. «И это оказалось не трудно, — сказал он, ласково улыбнувшись обоим слушающим его мальчикам. — Потому что вы так много значите для меня, вы оба!»

Может быть, поэтому Ульвар ограничивался только бранью в адрес Хеннинга?

Разумеется, мальчики знали о Саге. Им было известно из расказов Малин, что Сага приехала из Швеции и что ветвь рода Людей Льда, к которой принадлежала она, служили роду Оксенсштерн с 1600-х годов и что теперь эта традиция нарушена.

Малин получила письмо от графини Лоттен Оксенштерн, которая спрашивала, не сможет ли Сага вернуться обратно, потому что у графини теперь четверо детей и им нужна гувернантка. И Малин пришлось ей сообщить о трагической смерти Саги и о том, что она оставила после себя двух маленьких сыновей. В ответном письме графиня выразила свои соболезнования и приглашала обоих мальчиков в Швецию. Малин поблагодарила, написав, что будущее покажет, как поступить с мальчиками. А пока им и так хорошо живется у родственников.