— Сага… — взволнованно и приглушенно произнес Марсель. — Я думал о нашем с тобой положении. Если он — существо сверхъестественное, то никаких возможностей сладить с ним у нас нет. Если же он обычный человек — или же Люцифер, становящийся обычным человеком во время своего пребывания на земле, — тогда, возможно… Я не имею желания убивать человека, к тому же, если он существо сверхъестественное, он должен быть бессмертным. Но я подумал о твоих лекарствах…

— О сокровищах Людей Льда? И что же?

— У тебя есть там снотворное? Или, еще лучше, наркотическое средство?

Она задумалась, посматривая на статную фигуру Пауля.

— Я не знаю, — сказала она. — Я никогда не копалась в этих лекарствах. Но, я думаю, там должно быть что-то такое… Да! Да, я давала что-то отцу перед смертью, чтобы унять его боли. И каждый раз он крепко засыпал.

— Это средство действовало сразу? Сага задумалась.

— Через некоторое время, — сказала она. — Я знаю, как выглядит это снадобье, надо будет посмотреть…

— Ты могла бы подсыпать его ему в питье, когда мы в следующий раз остановимся на отдых?

Он заснет, и мы исчезнем. Мы почти уже добрались до населенного пункта, так что не будет никакого преступления в том, что мы оставим его здесь одного. Он прекрасно справится сам.

— А если на него нападут звери?

— Нет здесь никаких зверей. Ты видела хоть одного?

— Да, ты прав, — согласилась Сага, понимая, что Марсель предлагает дельное решение. Только бы ей незаметно подсыпать снотворное в кружку Пауля…

«Страх… — подумала она. — Воздух дрожит от моего страха. Марсель не верит мне. Я одна…»

Тело ее уже так не ныло. И к боли в ступнях она уже привыкла.

— Приближается ночь, — сказал Марсель. — И это меня тревожит.

Она понимала, что он имеет в виду. Его пугала не сама ночь, а то, что таилось в ней.

Но тут их разговор прервал отдаленный лай собак.

Пауль немедленно спрятался за их спины.

— Это всего лишь охотники, — успокоил его Марсель.

Но он не нашел, что сказать, когда увидел впереди себя бегущего к лесу человека.

— О, Господи, — прошептал Пауль. — Это тот убийца, о котором говорил мне кучер! Нам нужно куда-нибудь спрятаться!

— Зачем? Ведь шведским властям здесь уже делать нечего! — заметила Сага.

— Как это нечего? Разве Швеция и Норвегия — не одно государство?

— Не совсем. Тебе следовало бы это знать.

— Допустим, но шведские законы имеют здесь силу, можешь быть уверена в этом. И граница этому не помеха. Другое дело, что в Норвегии нет холеры, наверняка границы закрыты и в других местах.

Продолжая разговор, они снова стали углубляться в лес, ища защиты среди деревьев и густого кустарника. Внезапно они увидели вдалеке людей и целую свору собак.

Пауль тут же закатил свою тележку в небольшой овраг и прикрыл сверху ветками и мхом.

— Скорее! Бежим! — побледнев, воскликнул он.

— Нет, стой, — сказал Марсель. — Разве ты не видишь, что они уходят в сторону? Подожди немного, сейчас они скроются из глаз. Ты ведь не хочешь снова возвращаться сюда?

Сага вздрогнула. Мысль об этом пугала ее.

Пауль пытался успокоиться, хотя его красивое лицо все еще было бледно-серым.

Марсель и Сага переглянулись. Обоим было интересно, что же лежит на его странной тележке.

То, что лежало там, не было слишком тяжелым или громоздким. Этот груз вполне можно было нести в руках.

И все же эта тележка пугала ее.

С мрачным видом Пауль снова выкатил ее.

Облава — если так можно было назвать охоту на человека — ушла в сторону. Сами же они отклонились теперь от выбранного ими направления.

— Теперь мы можем идти дальше, — спокойно произнес Марсель.

Он все больше и больше брал на себя роль лидера. Пауль больше не разыгрывал из себя аристократа, на уме у него теперь было что-то другое. И было приятно видеть, как Марсель берет на себя роль сильного, роль лидера. Для того чтобы раскрыться, ему требовалось куда больше времени. Люди никогда не склоняются перед немногословным авторитетом. Им требуется время, чтобы признать его.

Личность же Пауля уже не казалась такой потрясающей, как прежде. Но он остался самим собой, переменив лишь характер поведения. От этого он становился загадочно-устрашающим. Казался просто жутким!

Пауль не мог остаться с Сагой наедине ни на миг. Ни на секунду! Марсель постоянно был рядом с ней, внимательный и настороженный.

Его нежная сила была для нее теперь единственным утешением, единственным убежищем от всего того жуткого, что виделось ей этим вечером в лесу, от нарастающего, неведомого, непонятного страха.

Пауль был в ярости оттого, что ему не удавалось сойтись с ней. Она замечала, что он весь кипел, и это обнажало перед ней жуткую истину.

Но для нее становилось все более и более очевидным то, что он не может выйти из своего человеческого обличия, и это утешало.

Пока он находился на земле, он мог быть только лишь человеком и не больше. Так что они могли бы улизнуть от него.

Она больше не осмеливалась произносить вслух имя Люцифера. Ей трудно было выносить недоверие Марселя.

И в то же время она усмехалась про себя. Что за немыслимые фантазии приходят ей в голову! Люцифер? Она сошла с ума или…

Но тут к ней снова вернулось беспокойство. Осторожнее, Сага, осторожнее! Думай о своем предназначении! Не давай себя одурачить Паулю с его сияющей красотой! Он опасен, смертельно опасен, и то, что он встретился на твоем пути, ужасное несчастье. Ты должна спасаться от него!

Она хорошо понимала, что это не ее собственные мысли. Это духи Людей Льда, находящиеся по ту сторону урагана, пытались направить ее на путь истинный.

Но как она могла следовать их совету? Как могли они с Марселем избавиться от него?

У них была только одна возможность: усыпить Пауля фон Ленгенфельдта…

Графа фон Ленгенфельдта? Она давно уже перестала верить в этот титул. Но Люцифер вряд ли мог так хорошо вжиться в обличие обычного человека, хотя бы даже и графа, это было ясно…

Иногда ей в голову приходила такая мысль: «Это не я брожу по ночному, заколдованному лесу и вспоминаю старинную легенду. Я лежу дома в своей постели, и мне снится сон, и скоро мать и отец разбудят меня и скажут, что сегодня воскресное утро, поэтому я могу позавтракать в постели, если хочу. И за окном светит солнце, и листва сверкает и шелестит на ветру, и передо мной целая жизнь, беззаботная и радостная…»

Но она знала, что давно стала взрослой и что жизнь преподнесла ей суровый урок. Мать и отец навсегда покинули ее, короткая история с Леннартом закончилась, и конец ее тоже был жестоким. Теперь она боролась за свою жизнь и за свою судьбу; теперь она должна была осуществить то, для чего родилась на свет.

И ее призвание не имело никакого отношения к этому жуткому лесу. Через полчаса они набрели на покинутую усадьбу в лесу. Сага вздохнула с облегчением.

— Здесь мы и остановимся, — решил Марсель.

Все были согласны с ним. Не зная, сколько им еще придется идти, они решили передохнуть. Был уже поздний вечер, стало совсем темно, и ветер завывал в кронах деревьев. Малоприятный вечер! Просто отвратительный вечер! Сага никогда не замечала за собой такого мрачного, упаднического настроения, и видимых причин для этого настроения не было. Ее угнетало что-то еще помимо страха.

Покинутая усадьба была не слишком обустроенной, но у них, по крайней мере, была теперь хоть крыша над головой.

На этой зарастающей молодой порослью вырубке они чувствовали себя не так, как в лесу. Здесь царил странный, усыпляющий покой. Полуразвалившиеся дома наводили на мысль о давно ушедших, тяжелых временах, о скорби и печали. Сага сказала, что это была финская курная изба, с четырехугольным отверстием для выхода дыма над печью из огнеупорного кирпича, с толстыми потолочными балками. На опушке леса стояла деревянная баня, вернее, то, что от нее осталось, а также старинный амбар финского типа. Срубленный в лапу жилой дом сохранил свой первоначальный вид, и конек крыши устремлялся вверх двумя острыми концами, хотя сама крыша во многих местах уже провалилась.